Коронавирус. С другого слова в 2020 году сложно начать нашу беседу, потому что эпидемия оказала очень серьезное влияние на нас. Была первая волна эпидемии, сейчас вторая. А в период между этими волнами, может быть, казалось, что коронавирус уйдет сам собой. Госпожа президент, почему вы не носили маску летом, когда речь шла о собраниях внутри помещений, когда рядом были другие люди, почему вы приняли решение носить маску совсем недавно?

— Я носила маску весной и осенью, когда заболеваемость стала возрастать и появился повод считать, что с большой вероятностью в помещении могут находиться люди, которые, сами того не зная, соприкасались с вирусом. Но в ситуации, когда показатели были очень низкие (как мы помним, были даже нулевые дни), ношение маски могло умалить необходимость ее применения, когда это будет действительно нужно. Когда кривая заболеваемости снова поползла вверх, мы стали больше встреч проводить на улице, некоторые отменили. И мы были в масках. У меня есть личный опыт: два раза я присутствовала на совещании с больным человеком, и ни в одном из случаев не заболела.

Эпидемия — серьезный вызов для системы здравоохранения. С одной стороны, мы узнали о таких суперспециалистах, как Аркадий Попов. С другой, понимаем, что медиков не хватает, мы слышим о том, что ищут добровольцев. Что необходимо сделать государству, чтобы помочь тем людям, которые находятся на передовой в борьбе с коронавирусом?

— В данный момент новых медицинских работников нам брать неоткуда. Есть только те, кто есть. И крайне важно, чтобы им хватило защитных средств - чтобы они не заболели и выдержали эту нагрузку. Это очень важно. Многие страны в значительной мере поддерживают работу этих людей материально, деньгами. Как общество, мы можем поддержать их. Мы помним, как во время весенней вспышки работники больниц и попечительских домов сетовали, что их соседи стали относиться к ним с опаской, с предубеждением. Так давайте поддержим этих людей. Они часть нашего общества, и все они суперспециалисты - не только те, кто попадают в объектив камеры.

Вы знаете, общаясь с политиками, очень часто слышу выражение "Эстония — маленькая страна". Зачастую, говорится о том, что мало ресурсов или сложно достичь высоких целей. Но если у нас такой глобальный, серьезный кризис, то у маленькой страны с небольшим населением должно быть больше плюсов в такой ситуации: можно более эффективно бороться с вирусом. Но мы видим и слышим сейчас, что все больше людей критикуют решения правительства касательно борьбы с Covid-19. Вы понимаете тех людей, кто критикует работу Юри Ратаса и его соратников в этой борьбе, вы поддерживаете этих критиков?

— Я лишь одна из числа избирателей, и мой голос не важнее других. Я бы не стала пускаться в рассуждения на эту тему. Ясно то, что ситуация действительно сложная и к тому же быстро меняется.

Что же касается ясности информации, то и мне, как родителю, не всегда было понятно, как обстоят дела со школами. Ситуация прояснилась за пару дней, но такое неведение по понятным причинам создает напряжение в каждой семье. Ты не знаешь, какая помощь может понадобиться; не знаешь, как планировать свою работу. Все это очень сложно. Но, к счастью, Эстония - демократическое государство. И избиратель должен думать, чем он остался доволен, а чем - нет.

Европейские страны одна за другой вводят жесткий локдаун перед вакцинацией. Эстонии тоже не избежать этой участи и весенний сценарий будет повторен?

— Этого мы не знаем, и гадать нет смысла. У нас сейчас больше свободы, чем у других. Но свобода означает и ответственность. Мы не должны повседневно, до последнего, использовать всю предоставленную нам свободу. Нужно выбрать, что для нас важно. Если важно ходить в ресторан, давайте выберем время, когда там мало посетителей, и найдем место в более просторном зале. У каждого из нас уже выработались собственные принципы анализа рисков – давайте будем исходить их них. И решим, от чего мы готовы отказаться ради чего-то другого?

Следует ли отменить торжественный прием в феврале или перевести его в виртуальный формат? 

— Оценивая настоящую ситуацию, совершенно очевидно, что в традиционной форме прием 24 февраля состояться не может.

Вы, можно сказать, в одном шаге от того, чтобы занять пост генсека ОЭСР — это была бы феноменальная карьера, если вас изберут. С точки зрения простого человека, какая польза будет жителю Таллинна, Нарвы или Тарту, если именно вы возглавите эту организацию?

— Никакой! У Эстонии уже есть все возможности для участия в работе Организации экономического сотрудничества и развития и получать информацию и анализы о работе этой организации. Эстония уже участвует в работе около двухсот рабочих групп.

Наши чиновники получают информацию об ОЭСР, хотя нам может казаться, что мы ничего не знаем о работе этой  организации, за исключением теста PISA. Но многие наши чиновники активно участвуют в работе этой организации. Например, бывший вице-канцлер Министерства финансов Дмитрий Егоров, который в свое время активно сотрудничал с ОЭСР. Эти люди получают опыт, знания, сравнительные данные, и в свой работе принимают решения, опираясь на анализы и информацию ОЭСР.

Ценность ОЭСР в том, что для своих стран-участников она собирает много информации, на основании которой легче принимать решения, в том числе политические. Члены правительства и министры Эстонии пока не нашли возможности активнее участвовать в мероприятиях ОЭСР, общаться на месте с коллегами - вообще использовать эту возможность. Но это не зависит от того, кто управляет организацией.

И я бы не сказала, что я уже почти там. Я одна из десяти кандидатов. Процесс только начался, несмотря на то, что кандидаты уже прошли интервью. Сейчас идет дипломатический отбор. Определяющими будут и другие факторы, не только мысли кандидатов и то, насколько они понравились.

Складывается впечатление, что согласившись баллотироваться на этот пост, вы отказываетесь от борьбы за пост президента и не пойдете на второй срок?

— Кампания ОЭСР является для Эстонии возможностью и в этот сложный период находиться в позитивном фокусе в плане международных связей. И это одна из причин, по которой я согласилась с идеей Министерства иностранных дел баллотироваться на этот пост. С самого начала было известно, что эта кампания закончится в начале следующего года. Поэтому мое участие в этом конкурсе нельзя связывать с моими дальнейшими планами в Эстонии. Конечно, если мне удастся победить на конкурсе, то все будет просто и ясно. Если нет, то будем смотреть дальше.

Почему вы все время отсылаете журналистов в парламент? Мы понимаем, что Эстония — парламентская республика и действительно партии определяют кандидатов. Но немаловажно и мнение главы государства, вы хотите идти на второй срок?

- Я же не могу заниматься этой темой прежде, чем закончится кампания ОЭСР. Но именно парламент Эстонии является тем органом, который должен найти главу государства.

СМИ уже сейчас говорят о ваших возможных преемниках и называют некоторые имена: Юри Луйк, Урмас Рейнсалу, Хенн Пыллуаас, Марина Кальюранд. Какой преемник устроил бы вас?

— Я президент страны сегодня и сейчас. И считаю, что мне не подобает участвовать в этой дискуссии. И я не буду этого делать.

А есть ли у вас план "B" или план "C" на тот случай, если вас постигнет неудача в следующем году на двух выборах, то мы можем увидеть вас в политике — например, среди кандидатов на парламентских выборах 2023 года или выборах в Европарламент в 2024 году?

— Думаю, что мы в Эстонии должны приспособиться к тому, что трудоспособный возраст людей постоянно повышается. Пенсия, как таковая, отодвигается. Люди сохраняют трудоспособность до преклонного возраста.

И президенты республик тоже должны и они хотят этого работать и в дальнейшем. В какой сфере и где... Я являюсь вполне квалифицированной рабочей силой. Я была членом совета Тартуского университета, членом совета Эстонского Генного фонда, по специальности я экономист. Думаю, в обществе для меня есть много возможностей. И ни одна из них не исключается из-за того, что я была президентом республики.

Немало копий было сломано вокруг пресловутого референдума о браке. Вы утверждаете, что эта тема завезена в страну извне и раскалывает общество — не нанесет ли само проведение этого референдума ущерб имиджу Эстонии в первую очередь в Европе, но и в мире в целом?

— Да, несомненно! В Европе, конечно, проводились референдумы и обсуждения с тем, чтобы расширить права людей. Проведение референдума с целью ограничения прав людей действительно бросается в глаза. Без всяких сомнений.

Но это отнюдь не главная проблема, связанная с этим референдумом. Основная проблема в том, что значительная часть жителей Эстонии сегодня не хочет отвечать на вопрос. Люди говорили, что для них это не такая уж важная тема.

Мы вынуждены вступать в эти споры и дискуссии, а из этого вытекает совсем другой вопрос: являются ли все люди равноправными? И когда тебя ставят перед фактом и заставляют участвовать в споре, нельзя оставаться в стороне. Нужно осознать, что вопрос поставлен именно так: неужели одни люди менее равноправны, чем другие? Разве их права не могут быть такими же, как права других людей?

Но повторюсь. Судя по результатам опросов, которые провели разные организации, это не та тема, которой жители Эстонии хотели бы заниматься нынешней зимой в условиях коронавируса.

Если референдум состоится, вы голосовать не будете?

— Это было бы правильно. С этим референдумом связано много проблем: начиная с того, что сегодня нам уже известно, каким будет результат при ответе "да".

А что, если ответят "нет"? Как поступит Рийгикогу, если ответом будет "нет"? В этом отношении сейчас нет ясности.

Зато совершенно очевидно, что в ситуации, когда нас спрашивают, являются ли все люди равными, независимо от своей сексуальной ориентации, оставаться в стороне от этой дискуссии невозможно. И я ни в коем случае не останусь в стороне.

Давайте поговорим о пенсионной реформе. Ваши оппоненты из партии EKRE назвали обращение в Госсуд политическим упрямством президента. Вам не кажется, что это решение — дойти до Госсуда — это своеобразная "медвежья услуга" будущим президентам, которые, возможно, теперь сто раз подумают, прежде чем идти в Госсуд. Никто не хочет оказаться в проигрышной ситуации, а вас сложно в этой ситуации назвать победителем.

— Президент обращается в Государственный суд не ради победы или поражения. Точно так же к этому должны относиться другие стороны, обращающиеся в Госсуд с вопросом, касающимся Конституции.

Государственный суд - это место, где можно получить правовую определенность в сложных вопросах, вызывающих много споров в обществе.

Президент может предоставить возможность доспорить этот спор до конца в Государственном суде. Было бы безответственно не использовать эту возможностью. Особенно когда мы видим, что многие юристы сами призывают к этим дебатам. Они видят в этом деле и ту, и другую сторону.

Нельзя бояться того, что потом скажут о победивших и проигравших. Да и как можно бояться, зная, что в Госсуд обращаются не ради победы или поражения, а для того, чтобы установить правовую определенность.

Я, наоборот, считаю, что если в обществе возникает дискуссия о том, согласуется ли тот или иной вопрос с Конституцией, то президент поступает разумно, предоставляя возможность решения этого вопроса Государственному суду. Я делала это раньше, а если понадобится, и впредь поступлю так же.

Выступление Светы Григорьевой в Розовом саду в августе произвело эффект разорвавшейся бомбы, но есть ли толк от подобных выступлений, ведь прошло полгода и оно забылось и прошло бесследно?

— То же можно сказать и о речи Мари-Лийс Лилль в Рийгикогу, некоторое время назад. Но я думаю, что это не прошло бесследно. Эти вещи остаются в памяти. Мы начинаем больше задумываться об этих обстоятельствах.

Я тоже много думала о позиции наших иноязычных соотечественников в обществе. Как они себя чувствуют здесь? И я видела разное отношение.

У меня есть друзья, основная проблема которых в том, что когда они называют себя эстонцами, их поправляют и говорят, что не эстонцы, а интегрированные русские. А они хотят быть эстонцами.

Света Григорьева спросила, почему вообще нужно быть эстонцем, чтобы хорошо чувствовать себя в Эстонии. Это обоснованные вопросы. Так же обоснованно можно спросить, может ли в эстонском обществе подняться до определенных высот человек, у которого иной социальный фон, а родители не занимают видных позиций. Сегодня можно ответить: может. Единообразие наших школ позволяет это. И это хорошо, что на этот вопрос мы можем ответить положительно.

И если спросить, могут ли у нас быть государственные деятели с русскими корнями, то мы, конечно же, можем ответить "да". Они же есть у нас!

Так что, на многие эти вопросы можно ответить положительно. Конечно, есть недостатки есть. На мой взгляд, самый большой из них – то, что мы не можем обеспечить всем детям образования на государственном языке, независимо от их домашнего языка. Мы должны это сделать. Так же, как это делают в других странах Европы. В этом вопросе, я думаю, нам еще есть, к чему стремиться.

Но при этом, кстати, натурализованный гражданин Эстонии, к примеру, не может стать президентом. Вы не считаете эту норму дискриминационной и стоит ли ее исправлять?

— Это не такая уж редкость. И это довольно незначительное ограничение. Это лишь один человек из миллиона трёхсот и лишь одно рабочее место из имеющихся семисот тысяч с лишним. Ведь все остальное возможно.

Одной из ваших функций и задач, как вы говорили, является общение с людьми, в том числе с русскоязычными. В этом году у вас была заочная дискуссия с мэром Таллинна Михаилом Кылвартом, она касалась телеканала ПБК. Кроме того Кылварт обращался к вам с двумя открытыми письмами. Если ранее он просил защитить нацменьшинства, то совсем недавно критиковал вас за ваш призыв направить больше дотаций за пределы Таллинна. Тем для беседы между президентом и мэром Таллинна более чем предостаточно, но была ли такая беседа?

— Следует обратить внимание на то, что ни одна из этих дискуссий не касалась национальных вопросов. Одна вещь, против которой я всегда высказывалась, независимо от своей роди и того, кто является мэром, - это то, что ПБК - канал, на котором есть передачи, имеющие идеологический уклон, либо исходящие из воззрений другой страны.

Нельзя рассчитывать на то, что рядовой зритель поймет, что собой представляет та или иная передача канала, какой из них стоит доверять, а какой - нет. Поэтому я считаю, что не следует покупать рекламу на ПБК.

Этот довод очень просто обосновать. К примеру, на ПБК есть медицинская передача, в которой постоянно утверждают, что коронавирус – это некий вымысел. Какой смысл покупать эфирное время на канале в то время, когда мы пытаемся убедить людей носить маску? В этом нет смысла. Нет и потребности.

Мы уже видели это: в кризисной ситуации, когда нужна информация, люди знают, как найти канал ETV+. Это то, что я не раз говорила и ETV, и Национальному телерадиовещанию: меня не интересует, сколько людей каждый вечер смотрит ваши новости. Меня интересует, что происходит в кризисной ситуации. Обратятся ли к вам люди? И это произошло. Поэтому я считаю: для того, чтобы передавать информацию о своем государстве, нам не нужны российские пропагандистские каналы. Там она все равно затмевается, поскольку там есть и другие позиции. А зритель просто не поймет этого.

Второй спор касался регионального развития. Да, я убеждена, что в ситуации, когда в Таллинне уровень жизни достигает 135% от среднеевропейского. 135-ти! Это даже не средний по Европе. А уровень жизни остальной Эстония – только 55%, это несправедливо. На самом деле Таллинн питается за счет остальной Эстонии. Образно говоря, каждой осенью Таллинн получает обратно своих отдохнувших, загорелых работников – чтобы здесь создавать богатство.

Думаю, было бы справедливо, если бы наши отдаленные регионы могли почувствовать, что путем перераспределения они тоже получат свою долю от развития, которой лишены либо из-за логистики, либо просто потому, что они не являются столицей и не имеют равных условий для развития.

И теперь, поскольку Таллинн по-прежнему входит в список получателей средств из европейского бюджета следующего периода все остальные регионы Эстонии, в том числе Ида-Вирумаа, будут вносить более высокий собственный взнос. Это несправедливо.

И, по-хорошему, следовало бы сделать Евросоюзу запрос о разделении Эстонии на два региона. Для этого придется сделать исключение. Но все малые государства, просившие о таком исключении, получили положительный ответ. 

Вопрос был в том числе о заочных и очных беседах. Вам не кажется, что с такими политиками, как Кылварт, за которого голосуют 17 000 — 25 000 человек, нужно говорить, договариваться и только тогда будет больше шансов идти дальше с серьезными реформами, той же школьной реформой?

— Мы разговариваем. Он решил написать. Я отвечаю вам здесь. Я и раньше выражала свое мнение. так что, обсуждение ведется. Но это не значит, что каждый из нас не может оставаться при своем мнении, если они разные. Честно высказанное мнение должно быть присуще политику. И за это я уважаю господина Кылварта. У него есть свое мнение насчет долгосрочного плана развития. У меня - тоже. Если бы мы встретились в оперативной роли и стали решать конкретный вопрос – например, дотации ЕС, - думаю, мы смогли бы договориться о том, что Таллинну следует создать фонд, компенсирующий другим самоуправлениям повышение собственного взноса, чтобы они могли участвовать в этих программах. Но мы не наделены такой оперативной ролью. Поэтому у нас нет обязательства встречаться и договариваться. Но мы оба с очень практичным стилем управления, и я уверена, мы смогли бы договориться.

Еще одна тема на повестке дня — так называемый "Справедливый переход". Знаете, самоуправления Ида-Вирумаа негодуют. Речь идет о выделении  средств. Правительство планирует часть средств выделить Ида-Вирумаа, а остальное распылить по близлежащим регионам. Хотя изначально планировалось направить все средства Ида-Вирумаа. Мне кажется это хороший случай поддержать данный уезд, что бы вы сказали относительно данной ситуации?

— Если говорить о справедливом переходе, то, на мой взгляд, в Эстонии есть один регион, на который легла очень большая нагрузка. И здесь нужно использовать очень гибкие методы. Люди вынуждены менять сектор, в котором они привыкли работать. Поначалу, после смены работы, они не могут работать так же продуктивно, как на прежней должности.

До кризиса в Ида-Вирумаа было достаточно много рабочих мест - если сравнивать пропорционально числу работников. Даже больше, чем в среднем по Эстонии. Там можно найти разумные решения – можно платить людям временные пособия, пока не повысится их продуктивность на новом месте работы.

Оглядываясь назад на то время, когда закрылась Кренгольмская мануфактура, можно вспомнить: все приняли этот факт и стали жить дальше. В других секторах мы уже провели эти изменения. Люди, которым тогда пришлось осваиваться в других секторах (10-15 лет назад), оказались в ситуации, когда у государства было намного меньше ресурсов для поддержания этих перемен.

Почему мы больше боимся сейчас, когда у нас гораздо больше возможностей. Как политики мы не должны бояться говорить честно и прямо, и должны найти методы, которые действительно помогут.

Сменим тему. Волнения в Минске и других городах Белоруссии широко обсуждались в том числе и в Эстонии. Почему вы решили напугать Александра Лукашенко и его соратников Гаагским трибуналом?

— Потому что в тюрьмах Белоруссии избивают, пытают и насилуют белорусов. Это долг каждого политика - выступить против таких явлений. Это происходит у нас, в Европе. Мы были в этом городе. Возможно, там избивали и пытали кого-то из тех, кому я в начале столетия рассказывала об Эстонии и реформе экономики свободного рынка. Ведь белорусская оппозиция, хоть и диффузная и несфокусированная, существовала всегда.

На самом деле белорусы не хотят ничего, кроме права на проведение свободных выборов. Неужели это так много? И если на это отвечают насилием… что мы можем сделать?

Думаю, Евросоюз поступил очень разумно, когда ввел санкции. Председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен отреагировала очень быстро, сказав, что санкции будут. Их внедрение потребовало времени, но балтийские страны, Польша и мы - все быстро присоединились к ним.

И мы знаем, что санкции Литвы подействовали, ведь белорусская элита обычно ездит в Литву за товарами.

Думаю, в Европе все понимают, что белорусский народ, будучи членом Евразии, видит свое будущее в качестве восточного партнера Евросоюза. Они видят, что их экономики тесно связаны.

А кого вы считаете президентом Республики Беларусь?

— На сегодняшний день у Белоруссии нет легитимно избранного президента.

В интервью коллегам из ERR вы заявили, что Россия опасна, потому что понимает, что ее время подходит к концу. Это выговорите о закате нефтяной эпохи?

— Я не сказала, что время России подходит к концу. Заканчивается то время, когда Россия способна влиять на международные договоренности таким образом, чтобы в Европе действовало не международное право, а политика сфер интересов.

Желание двигаться к политике сфер интересов Россия наиболее ясно выразила в 2007 году на Мюнхенской конференции по безопасности. Тогда президентом был Медведев (в 2007 году президентом России был Владимир Путин - прим.ред.). На что было сказано: нет, мы с этим не согласны.

После этого Россия дважды нападала на свои соседние государства. Физически. Такая страна не является благонадежным партнером для других.

Но в случае России интересно то обстоятельство, что там много тратят на конвенциональное оружие, модернизацию армии, и довольно мало - на образование, медицину и тому подобное.

Российская экономика переживает не лучшие времена. Частично – из-за санкций. Но и в целом, речь не идет о современной экономике. Это экономика примарного сектора, в основном экспортная. Демографические показатели неблагоприятны.

Маловероятно, что в долгосрочной перспективе Россия по-прежнему будет способна и будет пытаться во всем устанавливать политику сфер влияния. Это время подходит к концу. Вот о чем я говорила.

Хочется надеяться, что для России настанут лучшие времена. Я принадлежу к тем людям, кто в 90-е годы и подумать не мог, что рядом с нами не будет жить демократическая, разделяющая наши ценности, свободная Россия. Я действительно думала, что она будет такой. И мне очень жаль, что это не так.

Всемирный конгресс финно-угорских народов перенесен на этот год, насколько высока вероятность того, что вы встретитесь с президентом России Владимиром Путиным в Тарту?

— Думаю, что эта вероятность достаточно высока. Я считаю, что соседние страны должны общаться друг с другом, даже если придерживаются разных мнений. Между собой мы говорили об этом. И я все еще надеюсь, что в этот раз в Конгрессе финно-угорских народов примет участие и глава России.

Но подчеркну еще раз: это приглашение - от Конгресса финно-угорских народов, а не от меня. Но я была бы рада, если бы мы смогли обсудить тему финно-угорских народов и другие совместные вопросы. Ведь разные мнения, подчеркну еще раз, не означают, что нам не следует общаться. Всегда надо исходить из пяти принципов Европейского союза, но общаться надо.

То есть даже несмотря на пандемию вероятность этой встречи высока?

— Мы не знаем, какая ситуация будет летом. Может, к тому времени, пандемия закончится.

Что бы вы пожелали телезрителям телеканала ETV+ в новом году?

— Давайте будем ближе друг к другу, даже если находимся на расстоянии. Вспомним о людях, о которых давно ничего не слышали. Позвоним и спросим, как им живется. В такой ситуации мы сможем помочь друг другу, если проявим тепло и дружелюбие. С Новым годом!

rus.err.ee