В ходе получасовой беседы были затронуты также темы статуса русского и эстонского языков, русской и эстонской культуры, дипломатических отношений с Россией, достижений и перспектив развития Эстонии.

Приводим некоторые отрывки из интервью, полная версия которого доступна на видео:

Вы некогда заявляли, что готовы общаться с русскоязычным населением Эстонии на его родном языке, насколько это позволит ваш не очень хороший русский. Тем не менее до сих пор мы ни разу не слышали, чтобы вы публично это делали. Можно ли ждать изменений в новом году?

К.К.: Публично не говорю. Но все-таки хочу обратить внимание на то, что во время визита в Ида-Вирумаа я ни разу не прибегала к услугам переводчика. Мой пассивный русский – может быть, даже к моему собственному удивлению, – достаточно хорош. Я понимаю людей, я могу ответить им на каком-то другом языке. И когда в Нарве мою лекцию пришли послушать люди из Украины, мы с ними смогли пообщаться на русском языке. Да, это трудно, я забываю слова, делаю грамматические ошибки, но это все равно хорошо в том смысле, что, может, и живущие в Эстонии люди с другим родным языком не будут бояться говорить со мной на эстонском.

У нас в Нарве были встречи, на которых люди старались говорить по-эстонски, но когда я видела, что им сложно, что они не могут свободно выразить свою мысль, я их всегда ободряла: говорите по-русски. Отвечала им все-таки по-эстонски.

Именно так ведь и идет процесс обучения другому языку. Сначала мы говорим каждый на своем языке и пытаемся, по крайней мере, понять собеседника. Сейчас это так и происходит.

А выступать по-русски публично все-таки не имеет смысла до тех пор, пока я не почувствую, что говорю свободно.

В этом то и проблема, что многие русские в Эстонии стесняются говорить, так как есть акцент, ошибки. Ваш позитивный пример, возможно, прибавит им смелости.

К.К.: Безусловно. Делайте ошибки! Я их тоже делаю. Конечно, и в тех трех предложениях, которые я сегодня произнесла, было несколько ошибок. Уверена в этом.

Согласны ли вы с мнением, что регион Ида-Вирумаа был долгое время лишен внимания государства?

К.К.: Для меня Нарва всегда была интересным местом. Я же работала в Eesti Energia и часто туда ездила. Но и раньше мне не казалось, что находящееся в Таллинне правительство считает, будто Нарва не имеет значения. По-моему, все правительства Эстонии старались по-своему Нарву поддержать: и через развитие технопарка, и посредством проводившихся там выездных заседаний, и через то, что мы готовы вложиться в строительство красивого здания Нарвского колледжа, в котором все наши университеты смогут проводить курсы для всех, в том числе и для тех, кто приезжает из России.

Нарвский колледж ведь очень популярен и среди тех, кто приезжает учиться из Петербурга.
Нарвский колледж – мой любимый колледж среди колледжей Тартуского университета. В Нарве у нас, может быть, не так уж много личных контактов и друзей – если говорить о людях, у которых больше знакомых в Таллинне и на западе Эстонии. Но это вовсе не значит, что Нарва не интересна, и что о ней не заботятся. Конечно, есть и интерес, и забота.

Очень важно, чтобы нарвитяне смело говорили, чего им сегодня не хватает.

Я поняла, что в числе прочего нарвитянам очень не хватает возможности обучаться эстонскому языку без всяких условий. Нам нужно посмотреть, как лучше такую учебу организовать.

Меня в Нарве удивило то, что во всех детских садах Нарвы есть возможность учить эстонский. Не знаю, насколько это важно для самих нарвитян, – видимо, все-таки важно, раз так оно и есть. В Таллинне, я думаю, не в каждом детском саду дети могут постичь основы эстонского.

С точки зрения экономики, Нарва – вовсе не заброшенный регион. В Нарве возникли новые промышленные предприятия, и если осторожно у них поинтересоваться: "Слушайте, если средние зарплаты в Эстонии вырастут еще больше, вы отсюда опять уйдете?" – они говорят: "Нет". На этих предприятиях минимум близок к средней зарплате, следовательно, у региона есть запас прочности, и экономически он развивается. Ведь когда мы, эстонцы, в девяностые годы общались с Европой, нам тоже иногда казалось, что с нами обращаются как-то по-другому, смотрят на нас свысока. Но это было не так. И причин бояться этого не было.

Я бы очень хотела, чтобы и нарвитяне не считали, будто таллиннцам они не интересны, будто с ними не хотят общаться. И чтобы таллиннцы не считали, будто нарвитяне какие-то совсем другие люди. Я бы очень хотела, чтобы этого не было, и я сама буду делать все, чтобы уменьшить разрыв между регионами Эстонии.

Когда вы бывали в России в последний раз?

К.К.: Не помню точно. Это было, когда я работала экономическим советником премьер-министра Марта Лаара. В те времена существовала такая форма сотрудничества Эстонии и России, как межправительственная комиссия. Министры ездили в Россию или же приезжали сюда и обсуждали проблемы, которые в тот момент нужно было решить. Я входила в эту делегацию. Это я помню, а вот год точно не скажу – где-то между 1999 и 2002 годами.

Что должно произойти, чтобы вы в качестве главы государства с визитом отправились в Москву?

К.К.: Мы не сделаем ни одного политического шага в направлении России без наших партнеров по Европейскому Союзу и союзников по НАТО. Это сотрудничество сегодня координировано. И то, что европейцы едины в том, как они общаются сегодня с Россией, оказывает большое влияние на ситуацию.

Думаю, Россия сама очень удивилась, что после событий в Грузии очень быстро восстановились прежние отношения, и все сделали вид, будто ничего не было. Но после Украины, после Крыма этого не случилось. В том, что все было именно так – общая заслуга Европы. Я считаю, что это единство нам следует сохранять.

...

Когда вы в последний раз были в театре. И бывали ли когда-нибудь в Русском театре Эстонии?

К.К.: В субботу. Мы смотрели "Щелкунчика". Там слов вообще нет. И танцовщики были самых разных национальностей. Некоторых танцовщиков я раньше вообще не видела. До этого я ходила с детьми в "Эстонию" смотреть "Золушку". Наш театр, если мы говорим не про вербальный театр, – очень интернациональный. Балет театра "Эстония", балет театра "Ванемуйне"... Это очень здорово, что там работает много людей самых разных национальностей.

В Русском театре я точно не была последние двенадцать лет. Но мы тут в доме шутим: если никак не удается пойти в театр, можно почитать статьи театральных критиков. Когда люди спрашивают у меня, смотрела ли я тот или этот спектакль, я часто вынуждена отвечать, что не смотрела, потому что когда у меня бывал отпуск – в августе и на Рождество, – эти спектакли не шли. Так что я постигала эстонскую культуру, читая газету "Сирп". Мне нравится читать рецензии – и на книги, и на театральные постановки. И на выставки тоже. Для меня чрезвычайно важная часть культуры – текст, письменный текст.

В Русском театре спектакли идут с переводом на эстонский язык. Как вам кажется, могли бы эстонские театры взять на вооружение такую практику и таким образом способствовать сплочению двух языковых общин и привлекать дополнительную публику?

К.К.: Здесь я все-таки должна сказать, что в Эстонии один государственный язык - эстонский. Если появится частная инициатива реализовать подобный проект и в государственных театрах, разумеется, нужно это приветствовать. Но я все-таки считаю, что в театре зрители могли бы развивать свой пассивный эстонский язык. В Эстонии государственный язык – эстонский. Я всегда готова говорить на любых иных языках, но принцип единственного государственного языка для меня важен.