Останки погибших поспешили кремировать

Отсутствие официальной версии, породило огромное количество слухов и предположений: о том, что Гагарин стал жертвой заговора КГБ, что самолет первого космонавта столкнулся с летающей тарелкой, что пилоты были пьяны и просто не справились с управлением. До сих пор можно услышать и такую версию: Гагарин и Серегин не разбились на самолете 27 марта 1968 года, а погибли на 18 дней раньше во время полёта вокруг Луны.

Действительно, в те дни на окололунную орбиту вышел «Зонд-4», который вскоре столкнулся с поверхностью Луны. Руководство космической отраслью категорически утверждало, что он был беспилотным. Тем не менее, ходят настойчивые слухи о том, что поскольку скрыть гибель первого космонавта на Луне было невозможно, пришлось инсценировать аварию самолета, который пилотировали два летчика-испытателя, катапультировавшиеся из машины незадолго до её падения. На эту для многих экспертов сомнительную версию «работает» тот факт, что ни малейших останков Гагарина и Серёгина (кроме некоторых документов, части куртки) представлено не было. Вот как написал об этом в своем дневнике тогдашний руководитель Центра подготовки космонавтов генерал Николай Каманин: «До 7 часов утра ничего существенного обнаружено не было, но было уже точно установлено, что найденный вчера планшет принадлежит Гагарину (заполнен его рукой красными чернилами — Андриян Николаев подтвердил, что Юра в его присутствии заполнял бортовой журнал красными чернилами). Около восьми утра генерал Кутахов и я почти одновременно заметили на высоте 10—12 метров на одной из берез кусок какой-то материи. Он оказался частью куртки Гагарина. В грудном кармане куртки мы нашли талон на завтрак на имя Юрия Алексеевича Гагарина. Сомнений больше не было: Гагарин погиб… В 21:15 (28 марта) состоялась кремация останков Юрия Гагарина и Владимира Серегина».

Поспешность, с которой кремировали погибших (вернее, принадлежавшие им вещи), тоже наводит на некоторые сомнения. Но это всего лишь предположения и эмоции. Что же реально известно на сегодняшний день?

Из дневника генерала Каманина

В своем дневнике руководитель Центра подготовки космонавтов в те дни записал: «В 10:50 (27 марта 1968 года - ред.) мне позвонил полковник Масленников и доложил: «Гагарин с Серегиным взлетели на УТИ МиГ-15 в 10 часов 19 минут, в 10:32 с самолетом Гагарина оборвалась связь, через 10 минут в самолете кончится горючее». Сообщение было очень неприятным, но, зная задачи и условия полета и подготовленность экипажа, я надеялся еще, что такой ас, как Серегин, найдет выход из положения, и дело закончится или вынужденной посадкой, или самое большее — катапультированием летчиков. Доложив Главкому о происшествии и приказав А. И. Кутасину и Л. И. Горегляду организовать поиск, я немедленно выехал на Чкаловский аэродром.

По уточненным данным, картина летного происшествия выглядела так. Экипаж получил задачу выполнить простой пилотаж в зоне над районом города Киржач. Высота полета в зоне 4000 метров. Погода хорошая, двухслойная облачность: первый слой на высоте 700—1200 метров, второй — на высоте 4800 метров. Видимость под облаками и между слоями более 10 километров. После взлета Гагарин установил связь с КП и получил разрешение занять зону. Выполнив задание в зоне, Гагарин запросил разрешение КП развернуться на курс 320 градусов для следования на аэродром. На этом в 10 часов 30 минут 10 секунд связь с самолетом прервалась. На все вызовы КП экипаж самолета не отвечал, но проводка самолета локаторами продолжалась до 10 часов 43 минут. Наблюдение за самолетом прекратилось на удалении 30 километров от аэродрома по курсу 75 градусов.

Немедленно в воздух были подняты самолеты и вертолеты для поиска самолета Гагарина. Более четырех часов поиск был безрезультатным. В 14 часов 50 минут командир вертолета Ми-4 майор Замычкин доложил: «Обнаружил обломки самолета Гагарина в 64 километрах от аэродрома Чкаловская и в трех километрах от деревни Новоселово». Получив это сообщение, я, генералы Мороз и Мадяев тотчас же вылетели на вертолете Ми-4 к месту происшествия».

Свидетельствуют участники расследования

В разное время мне случалось беседовать с некоторыми участниками расследования этого ЧП. Вырисовалась такая картина.

Иван Рубцов, Герой Советского Союза, полковник в отставке:

- Правительственную комиссию по расследованию причин катастрофы возглавил кандидат в члены Политбюро (курировавший «оборонку») Дмитрий Устинов. Комиссии предстояло исследовать 20 версий случившегося. По каждой была сформирована рабочая группа из специалистов ВВС. На меня возложили задачу координации деятельности этих групп.

Достаточных доказательств ни по одной версии собрать не удалось. Комиссия ограничилась заключением, что наиболее вероятная причина катастрофы - трагическое завершение маневра уклонения от столкновения с гидрометеозондом.

Анатолий Пушкин, Герой Советского Союза, генерал-лейтенант в отставке:

- Во время расследования мы выявили неимоверное количество нарушения правил летной службы. Некоторые из них могли сами по себе привести к катастрофе. Вот лишь две.

Перед любыми полетами обязательно всегда проводится разведка погоды по маршруту. На основании доклада о ее результатах командир принимает решение: по какому варианту пройдут полеты. В данном случае никому ничего не докладывали. А погода оказалась прескверной. Недаром вместо запланированных 30 минут полета экипаж уже через пять минут доложил: задание выполнено, прошу разрешения на возвращение. А вскоре машина врезалась в землю.

Перед полетом не проводилось, как положено, медицинского обследования пилотов. Между тем есть серьезные основания считать, что Серегин чувствовал себя неважно. Перед самым вылетом у него был очень крупный неприятный разговор с начальником Чкаловского гарнизона. Нервы были взвинчены, а полет был связан с высокими перегрузками.

Имелось множество более мелких нарушений, которые в совокупности могли привести к катастрофе. Мне, как бывшему командующему воздушной армией, это очевидно. Хотя кто конкретно виноват, не скажу, так как расследование до конца доведено не было. На завершающем этапе Леонид Брежнев распорядился: расследование прекратить - народ успокоился, незачем его снова будоражить. Это выглядело странно. Однако приказ есть приказ. Пришлось свернуть работу комиссии.

Петр Базанов, Герой Советского Союза, генерал-лейтенант в отставке:

- За четыре минуты до взлета гагаринского МиГа зону прошел АН-10, пилотируемый генералом Кирсановым. Позже он рассказывал, что там бушевал атмосферный фронт. Облачность - слоеный пирог, видимость почти нулевая. Естественно, когда Гагарин с Серегиным нырнули в этот ад, они доложили об этом и пошли на крутой разворот, сорвавшись, вероятно, в крутую спираль. А это похлеще штопора. Когда выскочили из облаков, уже не успели выйти из пике. Честно говоря, Гагарин как летчик-истребитель был подготовлен слабо: так сложилась служба. Вины его в том нет. Наоборот, парень был - орел, смело летел куда прикажут. А вот в организации полетов действительно выявили столько неорганизованности, что политбюро прекратило расследование и засекретило предварительные данные.

Юрий Куликов, генерал-майор в отставке, бывший начальник службы безопасности полетов ВВС:

- В 29 томах материалов правительственной комиссии нет полноценного заключительного вывода о причине катастрофы. Пожалуй, политически правильно, что его не сделали. Ведь надо было сказать такое, что легло бы пятном не только на отдельные должностные лица, но и на всю страну: не за понюх табаку угробили первого космонавта!

Главная беда в том, по моему убеждению, что экипаж не подготовили к полетам в столь сложных условиях. Ничего унижающего Гагарина в этом нет. Он был непревзойденным космонавтом, но недостаточно опытным истребителем. Самостоятельный налет у Юрия Алексеевича составлял 75 часов 4 минуты. (Для сведения - чтобы получить классность, нужно налетать не менее 200 часов). К тому же бывали длительные перерывы после того, как он слетал в космос.

У Серегина тоже имелись пробелы в подготовке, особенно для полетов в тех условиях, в которых пилоты в трагический день оказались. Скажем, он не выполнил ни одного упражнения по выводу самолета из заваливания, хотя в соответствии с правилами летной подготовки должен был сделать это не менее 36 раз. Я не пилотов обвиняю, а саму систему, которая должна была беречь первого космонавта планеты, оградить от таких неподготовленных полетов.

Степан Микоян, Герой Советского Союза, генерал-лейтенант в отставке:

- Да, нарушения были. Но, на мой взгляд, к самой катастрофе они не имели прямого отношения. Комиссия выяснила: двигатель работал, электрика была исправна. А вот кабина была разгерметизирована, по моему убеждению, еще до удара о землю. Подобное может случиться от столкновения с чем-либо в воздухе. С моей подачи и возникла версия о гидрометеозонде. Я считаю, что не в маневре уклонения дело, как записала комиссия, а непосредственно в столкновении с зондом. Во-первых, на месте падения не смогли обнаружить часть фонаря кабины, хотя все остальное нашлось. Во-вторых, данные приборов, характеризующие перепад давления, свидетельствовали, что кабина была разгерметизирована на высоте до 4000 метров. Мы провели эксперимент. Удар зонда на высоких скоростях таков, что мог не только разбить фонарь, но и вывести из строя на какое-то время летчиков.

Андрей Сухомлинов, полковник юстиции:

- По каждому летному происшествию возбуждается уголовное дело. По данной катастрофе тоже. Но дело это в ГВП до сих пор засекречено. Обращаемся к главному военному прокурору с просьбой рассекретить для начала хотя бы постановление о прекращении этого уголовного дела. Полагаю, что тогда мы можем узнать истинные причины катастрофы, унесшей жизнь первого космонавта Земли.

Пора поставить точку

Бывший руководитель группы аэродинамики правительственной комиссии, доктор технических наук, профессор Арсений Миронов считает, что пора поставить точку в обсуждении причин гибели Юрия Гагарина и Владимира Серёгина:

- Необходимо покончить со спекуляциями, периодически появляющимися в печати и на телевидении. На читателей и зрителей часто обрушивают совершенно нелепые вымыслы.

Уже 28 марта я был на месте аварии. С первого взгляда стало ясно, что самолет падал с достаточно большой поступательной скоростью. По обломкам верхушек деревьев я прикинул угол пикирования - где-то градусов 60 (эта цифра оказалась близкой к реальной). Потом команда специалистов собирала останки самолета, в основном крупные. А когда сошел снег, рота солдат просеивала грунт в поисках самых мелких деталей. Особенно долго собирали фонарь кабины, который рассыпался при ударе о землю. Одной из первых была версия о том, что фонарь начался разрушаться уже в воздухе, и это якобы стало причиной трагедии. Нашли 90 процентов поверхности фонаря, и выяснилось, что он к моменту удара был цел. Все обломки свезли в институт эксплуатации и ремонта авиационной техники ВВС в Люберцах. Там в специальном ангаре на полу подетально был выложен контур самолета.

По остаткам приборов можно было установить параметры полета в момент удара самолета о землю. Были проведены расчеты возможных траекторий самолета с момента последней радиопередачи Гагарина. Эти расчеты показали, что условиям удовлетворяет только такая последовательность событий: сваливание самолета на высоте 4200 метров в штопор до высоты 600 метров, вывод из штопора, а затем из снижения, и из-за недостатка высоты, удар о землю.

Причины этого так и не были установлены. Как и причины досрочного прекращения задания и решения возвращаться. Это было в 10:30, спустя всего чуть больше десяти минут после взлета. К тому моменту Гагарин выполнил только два задания из десяти. Думаю, что из-за плохой видимости именно Серегин принял решение возвращаться на базу. При энергичном развороте в направлении на аэродром произошло сваливание самолета с переходом в штопор в облаках. Вывод самолета из штопора был начат после восстановления видимости земли при выходе из нижней кромки облачности на высоте 600 метров. Экипаж попытался вывести самолет из снижения, но им не хватило высоты.

Однако с этим мнением были согласны далеко не все. Искали птицу, которая могла попасть в двигатель, зонд, посторонний самолёт. Однако на останках МиГа не обнаружено ее следов, равно как признаков метеозонда. И мне пришлось активно участвовать в обсуждении, когда была выдвинута версия о приближении к МиГу самолета КБ «Сухой». Он тогда летел на очень большой высоте - 11 с половиной тысяч метров. Некоторые специалисты предположили, что летчик снизился специально (хотя у него было задание, при котором нельзя снижаться), а его аэродинамический след или звуковой удар воздействовал на самолет Гагарина и тем самым вызвал катастрофу. В подтверждение этого приводили даже свидетельские показания местных жителей, которые якобы видели незадолго до аварии в небе именно этот истребитель. Но разве может человек далекий от авиации на высоте 3-4-х тысяч метров отличить один самолет от другого? Мы провели эксперимент: пустили МиГ-25 над Ту-124 на расстоянии 50-ти метров. И он спокойно прошел. Я потом спросил летчика: «Ну, как?» «Так, слабенькая болтанка ощущается и все», - ответил он. Поэтому я считаю, что версия это глупая и ничем не обоснованная. Но ее продолжают упорно до сих пор придерживаться некоторые космонавты.

У космонавтов, которые тоже участвовали в расследовании, были свои задачи. И, прежде всего, они хотели защитить обоих летчиков. Ведь Серегин - командир полка, а Гагарин – первый космонавт. Да и с самого начала среди участников комиссии чувствовалось некое противостояние. Одни специалисты, которые занимались анализом состояния самолета, доказали, что машина была исправна - управление работало, в воздухе повреждений не было. Другие старались защитить летчиков и настаивали на том, что те были полностью подготовлены, тренированы, находились в добром здравии и так далее. Состыковать одно с другим и получить общее мнение при таком противодействии так и не удавалось.

Моя точка зрения была с самого начала такова. К Гагарину никаких претензий предъявлять нельзя, поскольку он ученик, проверяемый инструктором. А в отношении Серегина, командира полка, этого сказать нельзя. В тот день на земле и воздухе было допущено по меньшей мере 9 нарушений инструкции по безопасности полетов. Экипаж не дождался разведчика погоды. Тем самым, была сорвана плановая таблица полетов. В соседние зоны были допущена сразу 4 самолета. Одновременно с Гагариным в небе были два МиГа – 21, Ан – 24 и разведчик погоды. Радиолокатор не работал. Фотографирование местоположения не работало. Бортовой самописец был не заправлен. В кабине не было наддува.

Конечно, ни одно из нарушений само по себе не могло спровоцировать катастрофу, однако их комбинация свидетельствует о низкой дисциплине в полку. Ведь «в авиации мелочей не бывает», и все это отразилось на безопасности полетов, а в тот день привело к катастрофе. К тому же Серегин не был тренирован на вывод самолета из штопора. Он вообще, как мне кажется, был не на своем месте. Его биографию неправильно оценили, когда назначили командиром полка. Ведь звание Героя Советского Союза он получил на войне. Тогда он летал на низковысотном Ил-2. А потом уже освоил МиГ 15 и 17. Но на больших углах атаки и в штопоре он не летал. В первые же дни после трагедии я попросил дать мне летные книжки, где записан каждый полет. Неделю не давали. Наверно, понимали, что эти записи не лучшим образом характеризуют командира полка. Поэтому правили.

Оценив ситуацию, руководители страны, может быть даже генеральный секретарь, пришли к выводу, что заставить какую-то группу пойти на уступки невозможно. Вдобавок космонавты, чей авторитет был в то время очень высок, написали письмо в ЦК, где высказывали мысль о том, что нельзя порочить имя Гагарина. Нам всем, кто занимался расследованием, зачитали его вслух. В письме по пунктам критически оценивалась деятельность комиссии, большинство членов которой склоняются к тому, что в главной причиной аварии являются действия экипажа. Но разве можно порочить имя двух Героев Советского Союза, особенно Гагарина? Поэтому космонавты призывали привлечь к расследованию более квалифицированных специалистов.

И действительно расследование быстро сошло на нет. В конце концов, политика преобладала над техникой и из-за этого дело прекратили. Останки самолета запечатали в контейнер, и они до сих пор хранятся где-то в подвале. Собственно, расследовать больше нечего. То, что мы знаем, этого достаточно для того, чтобы сделать окончательные выводы. Уже невозможно найти какого-либо нового факта или события. Просто нужна окончательная оценка собранного ранее материала.

www.svpressa.ru