По своему правовому статусу и социально-экономическому положению национальные меньшинства оказались в наиболее сложных условиях. Среди безработных 80% стабильно составляют неэстонцы, и их средний доход составляет 70% от среднего дохода эстонцев. Уровень высшего образования среди неэстонской молодежи в два раза ниже, чем среди их эстонских сверстников, а разница в зарплате с последними — почти двукратная. Семейные доходы у русскоязычных жителей Эстонии порой на треть меньше, чем у эстонских сограждан. В результате, идет процесс люмпенизация русскоязычного населения, а уровень и качество жизни постоянно падает. Многие неэстонцы лишились средств существования и пополнили ряды асоциалов. Неэстонцы составляют большинство среди бедных людей, которые больше не в состоянии оплатить даже коммунальные расходы и теряют жилье, хотя работают не меньше эстонцев. Они зарабатывают меньше и чаще всего подвержены потере работы из-за претензий Языковой инспекции.

Опубликованный в прошлом году очередной отчет о развитии человеческого потенциала Эстонии констатировал, что средняя продолжительность жизни русскоязычных мужчин на 5-6 лет короче, чем у их эстонских ровесников, а русскоязычные женщины отстают в этом от эстонок на 2 года. С каждым годом удельный вес национальных меньшинств в Эстонии сокращается.

Так жить нельзя! Главная задача гражданского общества состоит в защите прав и свобод человека, в недопущении его дискриминации и насилия над ним, ибо человек — это то, с чего начинается и ради чего существует гражданское общество.

Демократия — это не произвол большинства. В демократическом государстве все граждане — равны, как дети у родной матери. Национальные вопросы решаются не путем голосования большинства, а через достижение соглашения большинства с меньшинством. Нельзя ценности и интересы одного этноса навязывать всем другим, проявляя безразличие к нуждам других. Государство основывается на гражданах, а не на представителях какого-то одного этноса. Принадлежность к той или иной нации не может быть профессией, удостоверением или визитной карточкой человека.

Как отмечал президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес, в условиях кризиса «демократия становится одной из первых жертв». Корпоративная культура наших политиков вошла в противоречие с культурой вообще. Правовое поле, призванное регулировать межэтнические отношения, политизировано и пропитано духом этноцентризма, оно не отвечает задачам интеграции общества. Национальные меньшинства лишены возможности оказывать какое-либо воздействие на процесс принятия законов республики, которые непосредственно затрагивают их интересы. Их представительство во властных структурах практически сведено к нулю.

Неэстонцы, или люди «иного» этнического происхождения, с «иным» родным языком и культурой, все еще рассматриваются как проблема, как своего рода вызов эстонскому обществу. Мультикультурный, многонациональный и многоязычный характер нашего общества безапелляционно отрицается. Нередко межгосударственные отношения переносятся на межэтнические отношения внутри Эстонии, а различные проявления ксенофобии, национализма и расизма часто остаются незамеченными.

Государственная программа интеграции 2000-2007 годов и программа переплетения 2008-2013 годов, фактически направлены не на интеграцию общества, а на ассимиляцию меньшинств, поскольку в них национальные меньшинства выступают не как субъекты государства, а всего лишь как объекты интеграции. Программа Гражданского мира, разработанная Таллиннской мэрией, все еще не стала документом всеобщего обсуждения.

Сотни тысяч неэстонцев лишены политических прав и остаются лицами без гражданства, что препятствует консолидации гражданского общества и формированию единой государственной идентичности у людей, независимо от их этнического происхождения. Парадокс состоит в том, что большинство (примерно 60 %) неграждан или апатридов родилось и выросло в Эстонии. Для них Эстония — это Родина, которую они любят, но государство любить ее им не дает. За то народу внушают, что любое инакомыслие и критика против правительства — это происки врагов государства, «пятой колоны», к которой относят всех инородцев. Политикам трудно понять, что людей объединяют не только общий язык и национальность, но и то, что они граждане единого государства.

Огромную роль в формировании государственной идентичности личности играет фактор участия человека в делах общества и государства. Однако, как справедливо писал журналист: «Культурная резервация преимущественно на поле художественной самодеятельности — единственное пространство, на котором Эстония намерена терпеть публичные проявления своих меньшинств».

Права и свободы нужны человеку для того, чтобы реализовать свои потребности и способности, чтобы принимать участие во всех областях общественной и государственной жизни и чувствовать себя полноценной личностью.

Нередко политический контекст в понимании национального государства сводится к этническому моменту, а государственная идентичность человека смешивается с его этнической и языковой идентичностью. Владение эстонским языком рассматривается как единственный признак лояльности к эстонскому государству, как эстонская «нокия», способная решить все жизненно важные проблемы.

Конгресс констатирует, что в нашем гражданском обществе сегодня нет четкой платформы для диалога, который смог бы объединить жителей Эстонии независимо от их национальности и гражданства. Представители власти не готовы к диалогу с меньшинствами на равных. Нередко для имитации такого диалога используют услуги специально выращенных, а то и завезенных извне «патриотов — инородцев».

Остаются в силе наши требования к органам власти Эстонии подписать и ратифицировать Европейскую конвенция о гражданстве (1997 г.), Европейскую Хартию региональных языков и языков национальных меньшинств (1998 г.) и принять новый Закон о национальных меньшинствах. Конгресс призывает правительство Эстонии соблюдать Рамочную конвенции по защите национальных меньшинств и выполнять соответствующие рекомендации по ней.

28 октября, 2010

stalnuhhin.ee