Ушел на фронт 17-летним

Ветеран войны Павел Петрович Орловский говорит, что «вся эта шелуха» проходит мимо, хотя обида, конечно, остается.

Войну Павел Петрович встретил на Украине, в Запорожской области. Он хорошо помнит, как зажиточные крестьяне надевали галстуки и вывешивали антиколхозные лозунги, готовясь к встрече «немца». И помнит слова своего отца: «Неужели вы думаете, что фашисты положили тысячи своих солдат и дошли сюда за тем, чтобы вам, дуракам, землю дать? Да они шкуру с вас снимут!». История показала, кто был прав.

Эвакуировалась семья на Урал. Оттуда, из Свердловска, 17-летний Павел и ушел в 1944 году на фронт. «В общежитии я жил с двумя ребятами, на год меня старше. Когда им пришли повестки, пошел вместе с ними в военкомат. Военком не отказал».

Так рядовой Орловский попал в Польшу, в артиллерийскую часть на западном берегу Вислы, на Сандомирский плацдарм, где тогда готовилось большое наступление. Там и получил первое боевое крещение, хотя основное воспоминание о тех днях – окопы и лопата. Рыли аппарели для орудий. «Нам еще в запасном полку твердили: только лопата может спасти вашу жизнь, только лопата! И мы с ними не расставались, точили при каждом удобном случае, как джигит точит свой кинжал. Сколько я земли перекопал за тот год…», - вспоминает Павел Петрович.

Вспоминает, как решил с пригорка «посмотреть на наступление». «Невозможно представить, как это страшно – артподготовка. Это не страх, это ужас. Казалось, что меня вдавило в землю и сейчас разорвет на части, что, подними я руку, ее сейчас же оторвет первый же снаряд».

Расписался на стене Рейхстага

Наступление в Польше было стремительным, и уже через три недели воинская часть, где служил Орловский, была в Германии. На пути через Польшу оказались вблизи концлагеря Майданек. Своими глазами видел Павел Петрович абажуры и перчатки из человеческой кожи, ящики с мылом из человеческого жира. «Не представляю, кто мог додуматься до этого, кто мог пользоваться всем этим?!».

А затем был Берлин и был Рейхстаг. «Там и закончил войну, если не ошибаюсь, на Бранденбургском шоссе. В глубине города еще шли бои, а у нас уже шла по кругу фляжка». Артиллерист Орловский расписался на стене Рейхстага. «Расписывались все, кто мог и чем мог. Чтобы найти свободное место, становились друг другу на плечи. Сфотографировались на развалинах».

Мирная жизнь

Мальчишки рвались на фронт, им казалось, что без них победы не одержать. «Хорошо помню: когда меня призвали в армию, был ростом 165 см, а при демобилизации – 178. Побрился первый раз в конце 1945-го, после войны». Нужно было начинать мирную жизнь. Медаль «За отвагу», осколочное ранение в руку… «Вот и все, пожалуй., - говорит Павел Петрович. – Повезло, конечно, что остался в живых. И еще больше повезло, что дожил до этих дней. Сколько погибших – трудно даже представить!».

После войны жил в Псковской области, в Пушкинских Горах. Женился, а супругу «по вербовке» направили в Силламяэ. За ней сюда, в канун нового, 1955-года приехал и Павел Петрович. Привезли и маленького сына. С тех пор вся жизнь семьи Орловских связана с Эстонией. Сын живет в Таллинне, растут внуки и правнуки.

3 не простых вопроса:

- Что Вы видели на войне странного, необычного? Я не о трудностях и ужасах…

- Удивительно, но на фронте не было больных. Никто не температурил, никакой простуды, ничего. Один солдат из нашей части рассказывал, что до войны у него был сахарный диабет, без инсулина жить не мог. А на войне прошло, он даже не заметил, как и когда.

- Как Вы относитесь к переносу памятника советским воинам в апреле 2007 года?

- Тут важно не что сделано, а как сделано. Сделали бы это не ночью, открыто, пригласили бы посольство России, нас, ветеранов, отдали бы почести погибшим – не было бы никакой «бронзовой ночи». И транзит бы не загубили, и железная дорога работала бы. По-человечески нужно делать!

- Отношение к советским воинам в Эстонии, мягко говоря, неоднозначное. Какие чувства это вызывает у Вас?

- Один раз на фронте я попал под обстрел своих же советских штурмовиков. Вызвали самолеты мы, и наши направляли их на цель белыми ракетами. Немцы быстро сориентировались и тоже стали кидать белые ракеты. А между нашими позициями – 300 метров. Как они утюжили землю, эти штурмовики! Казалось, что в небе не пара машин, а штук пять. И страшно, и обидно. Свои ведь! Вот и сейчас такое же чувство – бьют свои, те, за кого воевал, за кого гибли друзья…

Виталий Школа

old.prospekt.ee