Почему в 1990-1994 годах нам удалось избежать вооруженных конфликтов? Возможен ли такой внутренний конфликт в ближайшем будущем? Увеличили ли его вероятность апрельские события? Чтобы ответить на все эти вопросы, необходимо понять и оценить произошедшее.

Когда после межнациональных конфликтов и гражданских войн в Хорватии, Боснии, Косово, Армении, Азербайджане, Грузии и других местах у людей спрашивали, с чего начались вооруженные конфликты, ответы всюду были примерно одинаковы: «Мы десятилетиями жили мирно и дружно вместе», «никто не хотел воевать», «никто не ожидал войны», «для войны не было особых причин».

Тем не менее войны вспыхнули. Развитие стран, втянувшихся в конфликты, замедлилось на годы, некоторые из них бедствуют по сию пору. Балтия в этом смысле оказалась исключением. А достижение Эстонии стало еще более очевидным: мы возродили независимость без единой жертвы.

Мы избегали конфликтов

Я прошел все те события как член Кайтселийта: начинал с командира отряда и заканчивал начальником штаба дружины. Вероятность вооруженного конфликта в Эстонии была очень высока минимум трижды: в мае 1990-го, январе и августе 1991 года. До вывода российских войск в августе 1994 года было еще несколько опасных ситуаций буквально в шаге от военного столкновения.

Важно заметить, что в решающие моменты ни одна из сторон не спешила накалить ситуацию до предела – ни местные, ни стоявшие здесь российские солдаты, ни Кайтселийт, а позднее Силы обороны, ни Интердвижение. Никто – ни эстонцы, ни русские, ни люди иных национальностей не торопились нажать на спусковой крючок. И хотя тогдашнее правительство есть в чем упрекать, но только не в том, что оно совершало шаги, подогревавшие конфликт. Холодные головы и сердца вручили нам республику такой, какая она есть сегодня. Благодаря им Эстония в сравнении, например, с Боснией, Грузией или Молдавией выглядит совсем иначе.

В новейшей истории существует предостерегающий пример этнического конфликта в связи с памятником. В 1989 году, в 600-летнюю годовщину битвы на Косовом поле, глава Югославии Слободан Милошевич, стоя у памятника, произнес речь, в которой среди прочего заявил, что сделает все, чтобы никогда больше в Косово сербы не были биты. Это высказывание подлило масла в давно тлеющий конфликт: спустя небольшое время сербов не только не перестали бить, но начали убивать. Сербы в ответ стали убивать косовских албанцев. В итоге разразилась война.

Длинная цепь ошибок

Бронзовый солдат не первый монумент в Эстонии, переносу которого сопутствовало применение силы. Начало цепи ошибок, приведших к переносу Бронзового солдата, лежит в сносе лихулаского памятника три года тому назад. Ошибки были спровоцированы неумением официальных властей договариваться с теми, кто создавал памятник, о том, в каком виде можно и приемлемо чтить память эстонцев, воевавших во Вторую мировую войну на стороне Германии. Националисты, соорудившие тот памятник, и жители Лихула были первыми, против кого впервые после возрождения независимости официальная Эстония применила силу. Последовал предсказуемый протест националистов, а затем потасовки возле Бронзового солдата. Возникновение конфликтов и их эскалация никогда не бывают следствием одной ошибки или одного неверного расчета, они становятся следствием целой череды неверных решений, внешне кажущихся мелкими.

Но крупной ошибкой стало превращение Бронзового солдата и событий вокруг него в объект предвыборной борьбы. С нее началась эскалация конфликта без отчета в том, что делается и к чему это может привести. Время холодных голов и сердец в Эстонии закончилось.

В разные периоды у меня были десятки русских друзей и близких знакомых. Ни с одним из них мне не довелось достичь консенсуса о том, как понимать Вторую мировую войну. В этом вопросе невозможно объяснить, убедить или добиться компромисса. Для русских та война была и останется Великой Отечественной, в ходе которой советские войска ценой огромных потерь разбили фашизм и освободили пол-Европы. Можно сказать, что такая трактовка с годами стала для русской цивилизации базовой, символом национальной гордости.

Разные страны одни и те же события трактуют по-разному, но, несмотря на это, к примеру, Германия и Франция умеют сосуществовать мирно. Таков контекст, в котором следовало бы понимать Бронзового солдата и происходившее вокруг него, принимать холодные, взвешенные с учетом перспектив решения, а не руководствоваться эмоциями и кажущейся политической выгодой.

Провалы в человеческом измерении

Если кто-то считает апрельские события победой, я с этим согласен. Несомненно, это победа в том смысле, что конфликт не перерос в вооруженный. До тех пор пока все остается на уровне слов, кулаков, булыжников и резиновых дубинок, любой конфликт можно развернуть в обратную сторону и снять напряжение. После того, как прогремят первые выстрелы, вне зависимости от того, кто и по каким причинам их сделал, насилие и его эскалация обретают собственную логику, не зависящую от воли и желания участников. Такой конфликт очень трудно, почти невозможно остановить.

До внутреннего вооруженного конфликта по сути очень недалеко. Для него не требуется воли большинства населения. В ирландской ИРА никогда не было более 200 членов, в баскской ЭТА их не более 50. Тем не менее обе организации десятилетиями поддерживают вооруженные конфликты разной интенсивности. Требуется лишь пара фанатичных лидеров, группа преданных членов и достаточно сильная мотивация.

Есть ли в Эстонии мотивация для появления таких сил? Эстония в части развития человеческого капитала числится в Европе среди провалившихся. Средняя продолжительность жизни в стране короткая, особенно у мужчин. По относительному числу ВИЧ-инфицированных мы европейские лидеры. Распространяется наркомания, алкоголизм – проблема нескольких десятилетий. Численность населения сокращается.

Мы относимся к числу стран резкого имущественного расслоения. Невозможно создать общество, где богаты все, где нет социального неравенства. Вопрос заключается лишь в том, где та черта, до которой население способно терпеть расслоение. Бедный эстонец в Пылвамаа или Йыгевамаа, живущий за чертой бедности, мирится с ней, не воспринимая бедность как угнетение со стороны государства. Зато нарвский безработный текстильщик не думает так, как думает крестьянин из Йыгевамаа. Он свое неравенство воспринимает как несправедливость в отношении к своей национальности. Социальные и материальные проблемы могут иметь национальную окраску, если их таковыми желают видеть.

Риски ассимиляции

Если говорить о языке и образовании, то вряд ли кто-то сомневается в государственном статусе эстонского языка. В то же время наша Конституция провозглашает право национальных меньшинств вести делопроизводство на родном языке в местах своего компактного проживания. Если вспомнить времена Карла Вайно, то именно навязанная политика русификации, прежде всего в сфере образования, оказалась для эстонцев более всего неприемлемой. Поэтому не стоит удивляться, когда увеличение доли преподавания на эстонском языке в русских школах воспринимается не как интеграция, а как ассимиляция. С высшим образованием на русском языке еще проще: если мы считаем не нужным иметь его, желающие учиться получат его в России. То же самое с масс-медиа и сферой информации: если мы сами не обеспечим адресную группу ими в приемлемом виде (например, на официальном русском телеканале), вакуум заполнят информационные каналы России.

Один итог Второй мировой войны остался без особого внимания. Следствием ее стало то, что три наших исторически сложившихся национальных меньшинства – прибалтийские немцы, шведы и евреи – по сути исчезли. В наследие от советского времени мы получили сильно измененный национальный состав населения. Такова реальность, к которой следует относиться как к неизбежности.

Пробным камнем для Эстонии XXI века станет формирование многонациональной стабильной страны. Социальные и экономические проблемы Эстонии не должны доминировать и приобретать национальную окраску. Ясно, что при существующей нечеткой государственной политике такой камень не свернуть. Построение сильного и стабильного государства – задача многолетняя, она не ограничена одним, двумя, тремя межвыборными периодами. В этом процессе Эстония больше не может позволять себе пирровых побед, иначе мы вместо зажиточных европейских стран окажемся среди стран с внутренними вооруженными конфликтами, пусть не сильными, но все равно увеличивающими наши экономические, социальные и национальные проблемы, которые отбрасывают страну в число беднейших.

Вооруженный внутренний конфликт способен быстро перерасти в военный, который поставит под угрозу само существование Эстонской Республики и эстонской нации.

Понятие пирровой победы пришло к нам из Древней Греции. Пирр – царь Эпира, однажды одержав победу, давшуюся ценой больших потерь, произнес: «Еще одна такая победа, и я пропал».

Лео КУННАС,
подполковник запаса, писатель
(Eesti Pa"evaleht оn-line)

www.moles.ee