- Откровенно говоря, я не знаю, достиг ли в жизни успеха. Просто мы очень много работаем. Такая вот простая житейская установка: много работать. Знаете, когда мы были молодые, к нам приходили разные интересные люди, и однажды был мастер-класс замечательного клоуна Йозефа Богнера. Урок назывался «Не бросай тему!». Богнер бросал на площадку клоунский нос - мы становились клоунами и должны были что-то делать, должны были импровизировать. Когда подошла моя очередь, он бросил на ковер пачку сигарет - я засунул ее под футболку. Он бросил стул - я его туда же, под футболку. Он оглянулся и стал выдвигать на площадку фортепиано. Я поначалу растерялся, а потом подумал: раз все под футболку, надо и инструмент туда же. И стал натягивать майку на этот инструмент. Богнер сказал: «Вы правы, это законченный клоунский номер». Вот точно так же по жизни: никогда не бросай тему. Ты вроде бы не знаешь, что произойдет, вроде на тебя двигается что-то огромное, страшное, которое говорит: ну, все, вот это делать не надо, сделай что-нибудь другое. Но на самом деле в тот момент, когда ты натягиваешь футболку на фортепиано, и рождается искусство. И это он, тот самый единственный момент: не бросай тему! Она сама тебя выведет, через трудности, через преодоление. Поэтому в моей истории самое главное - не бросать тему.



- И сегодня вы готовы утверждать, что не бросали ее никогда?

- Какие-то изменения, конечно, происходили, но я всегда оставался и остаюсь верен тому, что делаю.

- Вы действительно очень много работаете - театр, кино, телевидение. У вас была телепрограмма «Запретная зона»... Или есть?

- Была.

- Скажите, больше успеваешь, когда много дел или когда есть одно, но очень важное?

- Сложно сказать. Во-первых, у меня не бывает так, что дело одно-единственное, у меня всегда их множество, колоссальное количество времени занимает театр и, конечно, съемки в кино. Но, как показывает опыт, чем больше себя загружаешь, тем больше успеваешь. Просто нужно еще какое-то время оставлять на себя. И когда говоришь, что нет никакой возможности ходить в спортзал, надо посмотреть правде в глаза: возможность всегда есть, просто ты не можешь ее найти. А когда многим себя нагружаешь, все нормально, все можно успеть. И все как-то само собой становится на свои полки.



«По темпоритму я московский человек»

- Когда Олег Павлович Табаков пригласил вас и Хабенского в Москву и вы охотно приняли это предложение, лично для меня это было немного удивительно: казалось, что по натуре вы абсолютно питерский человек, а тут - МХТ со своими традициями, с совершенно определенными устоями. Вам трудно было во все это вживаться, или процесс был естественный и органичный?

- Во всяком случае, все обошлось без серьезной ломки. Приехали мы вместе с Костей Хабенским и сразу стали работать в одном спектакле, в «Утиной охоте». Вот благодаря этой активной работе думать о трудностях было просто некогда. Вот если бы приехали - работы нет, чего-то там еще нет, надо устраиваться, психологические травмы и тому подобное - вот тогда, может, непросто бы пришлось. И потом, Москва - это мой город по внутреннему состоянию. Потому что я быстрый человек, мне нравится быстрая смена событий. По темпоритму я всегда был московский и никогда не был питерским. Конечно, Питер - родной, я там жил, учился, там друзья, родители, но по темпоритму Москва мне ближе. Если что-то и было трудным, то переезд, бытовая сторона вопроса. А в переходе из театра в театр - нет. Там, в Питере, была работа, и здесь - работа. Словом, тема, которую мы не бросаем, она нас и выручила.

- В театральной Москве сейчас образовалось засилье питерцев. У них там что, народу своего не хватает?

- Да нет, хватает. Может, в Питере просто театральная школа хорошая, кадры готовит? (смеется). Но и в Москве тоже хорошая. Просто театральных институтов там много, выпускников много - не все умеют засветиться в кино или, скажем так, раскрыться. А в Питере по-другому: на «Ленфильме» много снимается фильмов, сериалов, а театральный институт только один. Поэтому так или иначе питерские со своей продукцией больше попадают на экран, москвичи их замечают и приглашают к себе. Вот и все, других причин, я думаю, нет.

- А что вы делали в то время, когда в кино был провал, простой, пустота?

- Так получилось, что мы выпустились в 96-м году, как раз в тот момент, когда кино не было. Работали в театре, что-то пытались делать там. Но опять же нам повезло: мы в театр попали со своим спектаклем, и сразу была серьезная работа, и опять не было простоя. Может быть, были тяжелые финансовые времена, но творческих тяжелых не было, мы всегда работали, и всегда нас тема вывозила. А потом, в 98-м году вышла первая серия «Агента национальной безопасности». Потом еще один сериал, второй. Костя Хабенский в 2000-м пошел сниматься в «Убойную силу», так что у нас практически не было простоя.

Агент его успеха

- И все же вам, как мне кажется, повезло больше: «Агент национальной безопасности» был очень звонкий.

- Ну... может быть... Конечно, он сыграл большую роль в моей жизни, это самая продолжительная моя работа, 50 серий было снято, поэтому меня и заметили.

- Не только поэтому.

- Там компания была очень хорошая, поэтому тоже заметили эту работу.

- И не только поэтому, смею предположить.

- Первым сериалом такого рода, воспринятым с колоссальным восторгом, были «Менты», и они уже снимались давно. А «Агент национальной безопасности» был первым сериалом, где вся история строилась на одного человека. Все это было в новинку.

- А главное - ваш герой был ни на кого не похож, ни на экране, ни в жизни. Его не с кем было сравнить.

- Наверное, да. Мы стали учитывать опыт других фильмов и сериалов, прибавили больше юмора, иронии и стали лепить этого героя. Конечно, это был прорыв. И серьезная работа.

- Сегодня вас не раздражает то, что первая ассоциация: Пореченков - агент национальной безопасности.

- Нет, я к этому привык. А потом, разные люди смотрят разные картины. Сейчас многие подходят и говорят: «Спасибо за « роту». Или за «Грозовые ворота», если говорить о военных фильмах. Кто-то вспоминает «Большую любовь» или «Связь». А ассоциируют с «Агентом...» - ну и хорошо, это ведь самая большая моя работа. Так и должно быть, все нормально.

Под знаком Марса

- В свое время вы не стали военным. Потом все накопленное компенсировали на экране?

- Да... Одна из звезд в моем созвездии - Марс, поэтому мне никак не избежать военных, все время люди в погонах или как-то связанные с армией будут встречаться на моем пути. И если бы это мне не нравилось, другое дело. Но мне это нравится (смеется). А военное училище оканчивал здесь, в Таллинне. Однако так сложилось, что дальше службу не продолжил, а пришел в театральный институт, попал в кино, и все роли военных... ну, просто удавались. Потому что знал всю историю, всю эту систему изнутри и умел обращаться с оружием.

- Разве вы успели окончить училище?

- Практически да. Не сдал только последний госэкзамен, какую-то политическую дисциплину. И так получилось...

- Как получилось?

- Началась перестройка, и всех, кто не хотел продолжать службу, с удовольствием отпустили.

- С удовольствием отпустили из армии? Вы шутите?

- Нет. Просто во время перестройки была такая смута, никто не знал, что делать, куда себя девать, и вообще, что дальше с армией будет. Поэтому сказали: хотите - уходите.

- Словом, не так, что, разочаровавшись в армии, вы бежали полями, огородами, бескрайними просторами эстонской земли...

- Нет, абсолютно спокойно: написал рапорт, что в связи с нежеланием дальше продолжать службу...

- Правда, не желали?

- Ну... мне было тяжело. Мой характер не очень совпадал с системой, которая подавляла. Поэтому понимал: дальше будет еще хуже (смеется). И решил уйти. Лучше в никуда, чем...

- Никуда оказалось театральным институтом?

- Так ведь похоже. В той армии, в которой я служил, для того, чтобы нормально жить, нужно было проявлять много выдумки и фантазии. Поэтому приходилось фантазировать, сочинять и как-то крутиться на пупе, чтобы избежать нарядов и каких-то тяжелых работ. Вот тут и пригодились какие-то актерские навыки, которые были накоплены в школе, в художественной самодеятельности. Стал играть в военном училище.

- И какое было выбрано амплуа?

- Амплуа как такового не было. Но я и сейчас считаю себя комедийным актером. Просто случилось так, что мне выпадали комедийные роли. Хотя в самых серьезных ролях я всегда пытаюсь найти этот момент, ну, пусть не комизма - веселости. Так что никакой особой дистанции между военным училищем и театральным институтом не было, и внутренне у меня ничего не поменялось: как был веселым и озорным человеком, так и остался. Это ведь не важно, в военной ты форме или без нее - каким был, таким и остался.

- А сейчас?

- (смеется) Ничего не поменялось!

Известность как определенное испытание

- Но все-таки на вас свалилась безумная слава...

- Ну что такое слава? Свалилась слава - теперь сядем на трон и будем пожинать ее плоды. Так не получилось, чтобы что-то пожинать. Из 365 дней в году я половину провожу в самолете. Мне до этой славы... Мне бы поспать, мне бы выспаться, все равно где - в самолете, в машине, в поезде. Когда люди замечают меня - ну, хорошо. Когда представители (далее следует аббревиатура, означающая нашу дорожную полицию) говорят: «Что так быстро едешь, куда торопишься? Проезжай, нормально» - это слава? Тогда мне это нравится. А так, садиться и говорить: теперь давайте, цветы к моим ногам - это не для меня. Ну да, узнают - к этому нужно относиться нормально. Дал мне Бог такое - так ведь тоже испытание определенное. И я никогда не отказываю людям в автографах, в просьбах сфотографироваться. Все нормально, если ко мне подходят нормальные люди.

- А если ненормальные?

- Ну, тогда у меня есть определенные внутренние барьеры, которые выставляю. И через них очень тяжело ко мне пробраться.
- Покажите.

- Ну зачем? Вы же нормальный человек. Поверьте на слово, у меня есть свое оружие, чтобы ко мне не подходили ненормальные люди.

Стержень, который не дает пропасть

- Вы приехали в Таллинн на «Золотую Маску в Эстонии» с мхатовским спектаклем «Белая гвардия», где играете капитана Мышлаевского, самого неоднозначного из всех героев. Снова военный и снова - другой, выбивающийся из привычного ряда. Вы ощущаете это родство с ним?

- Ну, конечно. Прежде всего, он такой же озорной и веселый. Ну, или таким он у меня получился. Но в нем есть определенный стержень, который не дает ему пропасть в этой жизни. И он верит в это и живет с этим ощущением, с ощущением страны, родины. А родина для него - место, где похоронен его друг, и именно поэтому он отсюда не уедет, а не потому, что он принимает или не принимает эту власть. Есть совершенно определенные вещи, которые сидят в нем глубоко, и Мышлаевский никогда им не изменит. Мне кажется, он настоящий русский офицер.


www.moles.ee